by Maria Kuvshinova
19.10.2021
На днях я уронила на землю кусок пирожного «Картошка», и к нему начали слетаться птицы. Первыми добычу заметили воробьи, окружили ее плотным кольцом и начали клевать, а пара голубей стояла рядом, даже не пытаясь пробиться к еде. Потом голубей собралось чуть больше, они оттеснили воробьев и начали клевать сами, но иногда и птицам поменьше удавалось что-то урвать. А потом на ажиотаж обратила внимание ворона, подошла бочком, подождала, пока голуби в страхе расступятся, махнула клювом, схватила пирожное и улетела. Этот эпизод можно описать и прочитать и как орнитологическую зарисовку без всякой морали, и как метафору гоббсовской войны всех против всех, когда в сообществе без регулятора (государства) и без представлений о социальной справедливости все блага неравномерно распределяются в пользу сильнейшего.
Такая же история и с «Игрой в кальмара». Часть зрителей видит в ней эксплуатацию формата, самыми известными образцами которого являются «Королевская битва» и «Голодные игры», — и поэтому не находит ничего нового; часть зрителей с самого начала улавливает вайб социальной критики — для них тема институциональной несправедливости, раскрываемая в сериале через метафору игры с нулевой суммой, выходит на первый план, превращая шоу в прорывное и мощное высказывание о патологиях современного капитализма. Вероятно, личный опыт пребывания на грани нищеты, политологическая фундированность или хорошо натренированная когнитивная эмпатия настраивают скорее на вторую трактовку.
По поводу «ничего нового»: это мнение стоит высказывать с большой осторожностью. Очевидно, что культурная глобализация в 2021-м году зашла так далеко, что никому не приходит в голову удивиться факту, вообще-то заслуживающему удивления и совершенно не представимому еще несколько лет назад: самым большим хитом международного стриминга Netflix за всю его историю, лидером просмотра почти в сотне стран, стал оригинальный корейский сериал с неизвестными миру корейскими актерами (вспоминаются многочисленные посты российских публичных интеллектуалов и обычных пользователей, возмущенных «засильем» небелых актеров в современных фильмах и сериалах, — оказывается, зрителю безразличен цвет кожи и разрез глаз людей на экране, если история интересная и соотносится с их собственным опытом).
От «Королевской битвы» и «Голодных игр» корейский сериал отличает два принципиальных момента.
Первое: большинство героев «Игры в кальмара» — немолодые люди с длинными биографиями и шлейфом противоречий в них; современная поп-культура упивается юностью, и заставить всю планету неотрывно наблюдать за взрослыми героями, которых авторы не пытаются сексуализировать, — задача оригинальная и непростая. Это очень-очень большая разница, возможно, маркирующая и изменения в предпочтениях аудитории: развлекательный торчер-порн с умирающими молодыми героями или смерти взрослых, каждая из которых вызывает сочувствие.
Второе: в правилах игры указано, что игроки могут прекратить ее, если примут единогласное решение (один раз они его даже принимают); перед ними всегда маячит альтернатива солидарности, за которой скрывается вся сложность демократического процесса — совместного определения того, что является общественным благом.
Левая критика капитализма видит в авторах «Игры в кальмара» своих единомышленников (поразительно, что в 2020-х годах контент созданного в США капиталистического предприятия Netfix все больше напоминает советские детские фильмы об экономическом и политическом угнетении, вроде «Города мастеров» или «Трех толстяков» — бывшим советским школьникам стоило дожить до этого интересного момента, когда нарастающая транспарентность сделала разрыв в образе жизни настолько видимым и болезненным, что поп-культура не в состоянии его игнорировать).
Очевидно, что сериал критикует существующую [капиталистическую] систему с гуманистических позиций — с высоты роста отдельного человека, раздавленного системой. Вот как режиссер объясняет финал, в котором победитель игры Сон Ки-хун, не садится в самолет, летящий в США, где живет его дочь: «Таким образом мне хотелось передать мысль, что не стоит идти на поводу у соревновательного потока общества, а вместо этого лучше задуматься, кто создал эту систему и есть ли у вас возможность развернуться и посмотреть ему в лицо. Не факт, что Ки-хун решил отомстить. Можно интерпретировать его жест как осознание того, что происходит на самом деле».
Несмотря на то, что игра (как и в других фильмах и сериалах данного формата) оказывается волей одного единственного демиурга, реалии в сериале не абстрактны, они отсылают к конкретным моментам в корейской истории, а Сон Ки-хун оказывается не просто неудачником, а реальной жертвой капиталистической системы — и более того, участником рабочего движения. До того как стать закредитованным безработным, он трудился на автомобильном заводе. В какой-то момент завод забастовал (забастовки с требованием улучшения условий труда в корейском автопроме идут с начала 2010-х), протест был подавлен полицией, а друг Сон Ки-хуна погиб у него на глазах. Из-за этих событий, из-за пережитого шока, герой не смог присутствовать при рождении дочери, что, наряду с личным экономическим крахом, в итоге лишило его и семьи. Обстоятельства, связанные с попыткой защитить свои трудовые права, сломали Сон Ки-хуна, государство не оказало ему никакой помощи в трудный момент, бросив за гранью нищеты, — довольно трудно не увидеть в подобных элементах биографии критику капитализма.
В тот момент, когда полицейский, разыскивающий своего брата, попадает в архив, мы вместе с ним узнаем, что игра в кальмара началась в 1988-м — в год Олимпиады в Сеуле (подробнее о ее влиянии на замысел сериала можно прочитать тут); Олимпиада, в свою очередь, впервые вывела Южную Корею и ее культуру на международную арену — сразу после смены политического режима и начала Шестой республики, современного этапа в истории этой страны (из капиталистического Сеула тогда, как и из социалистической Москвы восемью годами ранее выслали всех бездомных и проч. ненадежные элементы). Политическая и экономическая реальность Кореи сквозной нитью проходит через весь сериал (что опять-таки отличает его и от «Королевской битвы», и от антиутопий вроде «Голодных игр» или бразильского сериала «3%» со схожим мессаждем, другого международного хита Netflix). Все эти привязки легко гуглятся и проясняют картину для тех, кто мало знаком с корейскими реалиями (вероятно, людей, хорошо с ними знакомых, в мире сегодня несколько больше, чем мы можем предполагать: глобальный успех k-попа и дорам, очевидно, предвосхитил и взлет «Игры в кальмара»).
В социальных сетях высказывается мнение, что сериал может быть прочитан и как критика социализма, ведь ведущий игры постоянно декларирует принцип равенства между игроками, в то время, как они очевидно не равны — ни по силам, ни по способностям, ни по включенности в культурные коды (с правилами старых игр не знакома ни девушка, убившая своего отца-насильника и просидевшая несколько лет в тюрьме, ни беженка из Северной Кореи, ни пакистанец Али, плохо владеющий языком страны пребывания). Но если вместо издевательского «равенства» подставить главный принцип капитализма — «свободное предпринимательство», все встанет на свои места: успех в изначально несправедливой системе — ошибка выжившего, в то время как остальные, прыгая по стеклянным плитам, случайно промахивались и не доходили до финиша; за успех одного заплачено поражениями десятков других, не менее и не более достойных, — именно это на протяжении девяти серий наглядно показывают нам создатели «Игры в кальмара» (мы присоединяемся к идущий долгие годы игре в том момент, когда в ней оказывается человек, который будет не рад своей случайной победе, именно поэтому мы и смотрим его историю).
Хотим ли мы, чтобы все ресурсы доставались птице с самым твердым клювом, хотим ли мы, чтобы неудачи ставили человека на грань выживания, хотим ли мы, чтобы закредитованные рисковали жизнью, пытаясь вырваться из долгов, или можно помыслить более справедливую систему? Очевидно, что идея некоторой социальной страховки от полного краха (хотя бы в том виде, в котором она есть в странах Северной Европы), как и идея более равномерного распределения благ, кажется все более привлекательной все большему количеству людей в разных странах мира. «Игра в кальмара» с одной стороны попала в эти ожидания, с другой — помогла и еще поможет их дальнейшей кристаллизации.
Страница 9 из 9: « Назад 1 2 3 4 5 6 7 8